Глава 4
Жест
В подтверждение безупречного плана Элис, свадебная церемония плавно перетекла в свадебную вечеринку.
Над рекой только-только начали сгущаться сумерки; церемония продлилась ровно столько, сколько и полагалось, солнце как раз успело скрыться за деревьями. Пока Эдвард вел меня через стеклянные двери позади дома, на деревьях мерцали огоньки, и от них светились белые цветы. Из десяти тысяч цветов был сделан благоухающий воздушный навес над танцевальной площадкой, которую устроили прямо на траве под двумя старыми кедрами.
Все замедлилось и успокоилось, когда на нас опустился приятный августовский вечер. Под мягким светом мерцающих огоньков собралась небольшая толпа, и нас снова приветствовали друзья, с которыми мы только что обнимались. Пришло время поболтать и посмеяться.
— Поздравляю вас, ребята, — сказал Сэт Клируотер, наклоняя голову, чтобы не задеть цветочную гирлянду. Его мать, Сью, в напряжении стояла неподалеку и настороженно рассматривала гостей. У нее было худое и строгое лицо, его выражение подчеркивалось строгой короткой стрижкой; такие же короткие волосы, как и у ее дочери Леи — я подумала, что, наверное, она тоже подстриглась из солидарности с ней. Билли Блэк был по другую сторону от Сета, он не был так напряжен как Сью.
Когда я смотрела на отца Джейкоба, мне всегда казалось, что я вижу двух разных людей. Один — старик в инвалидном кресле, с морщинистым лицом и белозубой улыбкой, как его видели все. И второй — прямой потомок старинного рода могучих, магических вождей, укрытый властью, с которой он был рожден. Хотя магия из-за отсутствия катализатора и не затронула его поколение, Билли все равно был частью силы и легенды. Все это было в нем. Сила перешла к его сыну, наследнику магии, а он отвернулся от нее. Тогда пришлось Сэму Улею занять место легендарного магического вождя…
Учитывая повод и компанию, Билли вел себя странно непринужденно— его черные глаза поблескивали, словно он только что получил хорошие известия. Меня поразило его самообладание. Наверное, в глазах Билли, свадьба это худшее что могло произойти с дочерью его лучшего друга.
Я знала, ему было сложно сдерживать свои чувства, ведь церемония бросала вызов древнему договору между Калленами и Квильетами. Это соглашение, которое навсегда запретило Калленам создавать других вампиров. Волки знали — грядет нарушение, но Каллены еще не знали, как именно они среагируют. До альянса, нарушение договора означало бы немедленное нападение. Войну. Возможно ли снисхождение, после того как они лучше узнали друг друга?
Словно в ответ на мои мысли, Сэт раскинув руки, склонился к Эдварду. Свободной рукой Эдвард обнял его.
Я заметила, как Сью слегка поежилась.
— Я рад, что у тебя все разрулилось, друг, — сказал Сэт. — Я за тебя счастлив.
— Спасибо, Сэт. Твои слова много значат для меня. — Эдвард отошел от Сэта и посмотрел на Сью и Билли. — И вам тоже спасибо. За то, что позволили Сэту придти. За то, что сегодня поддержали Беллу.
— Не стоит благодарности, — произнес Билли своим глубоким, скрипучим голосом и я удивилась обилию оптимизма в его тоне. Возможно, на горизонте замаячил договор посерьезнее.
Уже начала собираться очередь, так что Сэт помахал нам на прощанье и увез Билли туда, где находилось угощение. Сью держалась за них обоих.
Следующими нас должны были поздравить Анжела вместе со своими родителями и Бен, за ними стояли Майк и Джессика — они, к моему удивлению, держались за руки. Я не слышала, чтобы они снова сошлись. Это хорошо.
За моими друзьями-людьми, стояли мои новые родственники, клан вампиров Денали. Когда первая вампирша — по рыжеватым блондинистым кудрям я узнала Таню — обняла Эдварда, я даже дышать перестала. Рядом с ней стояли еще три вампира, своими золотыми глазами они, с неприкрытым любопытством, пялились на меня. У одной женщины были длинные, очень светлые, совсем как кукурузные стебли, волосы. Двое других вампиров рядом с ней, женщина и мужчина, были черноволосыми, с легким оливковым оттенком на бледных лицах.
И все они были так прекрасны, что у меня скрутило живот.
Таня все никак не отлипалась от Эдварда.
— Ах, Эдвард, — сказала она. — Мне так не хватало тебя.
Эдвард рассмеялся, ловко высвободился из ее объятий, положил руку ей на плечо и отступил назад, словно желая рассмотреть получше.
— Так много времени прошло, Таня. Ты хорошо выглядишь.
— Ты тоже.
— Позволь представить тебя моей жене. — Эдвард произнес это слово в первый раз после того, как мы официально поженились. Казалось, что он готов взорваться от переполняемого его удовольствия, когда произносил это. В ответ все Денали легко рассмеялись.
— Таня, это моя Белла.
Как и предсказывали мои худшие кошмары, Таня была прекрасна от и до. Она посмотрела на меня чуть более пристально, чем полагалось, а затем взяла мою руку.
— Добро пожаловать в семью, Белла. — Немного печально улыбнулась она. — Мы считаем себя частью семьи Карлайла, и я прошу прощения за, э-э, недавний инцидент, когда мы повели себя не по-родственному. Нам нужно было познакомиться с тобой раньше. Ты можешь простить нас?
— Конечно, — затаив дыхание ответила я. — Как хорошо, что мы познакомились.
— Теперь все Каллены имеют пару. Кейт, может быть настал и наш черед? — Она усмехнулась блондинке.
— Помечтай, — закатив золотые глаза, ответила Кейт.
Она забрала мою руку у Тани и легонько ее сжала.
— Приветствую тебя, Белла.
Черноволосая женщина положила ладонь поверх руки Кейт.
— Я Кармен, а это Элеазар. Мы так рады наконец-то познакомиться с тобой.
— И я, т-тоже, — заикаясь, сказала я.
Таня бросила взгляд на людей, ожидавших за ней — это был заместитель Чарли, Марк, со своей женой. Они выпученными глазами смотрели на клан Денали.
— Позже, мы познакомимся друг с другом поближе. У нас будут эоны времени для этого! — уходя вместе со своей семьей, рассмеялась Таня.
В дальнейшем всё было весьма традиционно. Я была ослеплена вспышками, когда мы держали нож над эффектным тортом — на мой взгляд, он был слишком большой для нашего маленького собрания из друзей и близких родственников. Мы по очереди испачкали тортом друг другу лица. Я с недоверием смотрела, как Эдвард мужественно проглотил свою порцию. Я с нетипичной для себя точностью кинула букет прямо в руки изумленной Анжелы. Эммет и Джаспер подвывали от смеха, наблюдая как я залилась краской когда Эдвард — зубами и очень осторожно — снимал мою одолженную подвязку, которую я стянула вниз чуть ли не до самой щиколотки. Быстро подмигнув мне, он кинул ее прямо в лицо Майку Ньютону.
А когда зазвучала музыка, Эдвард прижал меня к себе и мы начали традиционный первый танец. Несмотря на мой страх перед танцами — особенно танцами на публике — я охотно последовала за ним, я была счастлива, что он держал меня в объятиях. Он все делал сам, и я легко кружилась под сияющим куполом из лампочек и в ярком свете фотовспышек.
— Наслаждаетесь праздником, миссис Каллен? — прошептал он мне на ухо.
Я рассмеялась.
— Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть.
— У нас есть немножко, — напомнил он мне, в его голосе слышалось ликование, не прекращая танцевать, он склонился ко мне и поцеловал. Лихорадочно защелкали камеры.
Заиграла другая песня и Чарли постучал Эдварда по плечу.
Танцевать с Чарли оказалось совсем не так просто. Тут мы с ним были похожи, он не лучше меня умел танцевать, поэтому мы безопасно двигались из стороны в сторону на маленьком квадрате. Эдвард и Эсме закружились вокруг нас как Фред Астер и Джинджер Роджерс.
— Я буду скучать по тебе дома, Белла. Я уже чувствую, что одинок.
Мне тут же перехватило горло, и я попыталась обратить все в шутку:
— Я чувствую ужасную вину, за то, что тебе придется готовить самому себе — это сродни преступлению. Ты вправе арестовать меня за это.
Он ухмыльнулся.
— Думаю, с едой я справлюсь. Просто, звони мне, когда сможешь.
— Обещаю.
Кажется, я перетанцевала уже со всеми. Так хорошо было видеть всех моих старых друзей, но на самом деле быть вместе с Эдвардом я хотела больше всего на свете. Я была счастлива, когда он, через пол минуты после начала нового танца, наконец, забрал меня у партнера.
— Ты до сих пор недолюбливаешь Майка? — заметила я, после того как Эдвард увел меня от него.
— Потому что слышу его мысли. Пусть радуется, что я его вообще не вышвырнул. Или чего похуже не сделал.
— Ну да, конечно.
— Ты себя в зеркало сегодня видела?
— Х-м-м. Нет, думаю, не видела. А что?
— Значит, я подозреваю, что ты даже не представляешь, насколько ты душераздирающе красива сегодня вечером. Не удивительно, что у Майка возникли трудности с неподобающими мыслями о замужней женщине. Я разочарован, что у Элис не возникло соблазна заставить тебя посмотреться в зеркало.
— Ты такой льстец.
Он вздохнул, остановился и развернул меня лицом к дому. В длинной стеклянной стене, совсем как в зеркале, отражался весь праздник. Эдвард указал на пару в зеркале, прямо перед нами.
— Я льщу, да?
Я мельком взглянула на отражение Эдварда — превосходная копия его прекрасного лица — и темноволосой красавицы рядом с ним. Ее кожа — сливки и розы, огромные сияющие глаза были обрамлены густыми ресницами. Узкое, облегающее фигуру, мерцающее белое платье плавно переходило в шлейф, почти как перевернутый цветок каллы. Платье было пошито так искусно, что силуэт этой девушки казался элегантным и грациозным — по крайней мере в этот момент, пока она стояла без движения.
Прежде чем я смогла моргнуть и заставить красавицу снова обернутся ко мне, Эдвард вдруг напрягся и машинально повернулся в другую сторону, словно кто-то позвал его по имени.
— О! — произнес он. На секунду он сдвинул брови и так же быстро расслабился.
Вдруг на его лице сверкнула улыбка.
— Что случилось? — спросила я.
— Неожиданный свадебный подарок.
— Чего?
Он не ответил, вместо этого он снова закружил меня в танце, уводя в противоположную его первоначальным намерениям сторону, подальше от света, в обрамлявшую освещенную танцевальную площадку густую ночную темноту.
Он не останавливался пока мы не зашли в тень за одним из огромных кедров. Затем Эдвард посмотрел прямо в темноту.
— Спасибо, — произнес Эдвард в темноту. — Это очень… любезно с твоей стороны.
— Любезность мое второе имя, — ответил из черной ночи знакомый хриплый голос. — Можно вас прервать?
Я рукой схватилась за горло, и если бы меня не поддержал Эдвард, упала бы.
— Джейкоб! — произнесла я. Как только снова смогла дышать. — Джейкоб!
— Привет, Беллс.
Я пошла на звук его голоса. Эдвард придерживал меня под локоть, пока меня в темноте не перехватила другая пара сильных рук. Жар от кожи Джейкоба обжигал прямо через атласное платье, когда он прижал меня к себе. Он не пытался танцевать, он просто обнимал меня, а я уткнулась ему в грудь. Он нагнулся и прижался щекой к моей голове.
— Розали не простит мне, если я не приглашу ее официально на танец, — пробормотал Эдвард, и я поняла, что он оставляет нас — это было его подарком, этот момент с Джейкобом.
— О, Джейкоб. — плакала я, и не могла больше ничего выдавить. — Спасибо.
— Кончай реветь, Беллс. Ты платье себе испортишь. Это всего лишь я.
— Всего лишь? О, Джейк! Теперь все прекрасно.
Он фыркнул.
— Ага — пора начинать праздник. Наконец-то пришел шафер.
— Теперь здесь собрались все кого я люблю.
Я почувствовала, как он губами прикоснулся к моим волосам.
— Прости что опоздал, милая.
— Я так счастлива, что ты пришел!
— Так и было задумано.
Я посмотрела на гостей, но танцующие мешали рассмотреть место, где я только что видела отца Джейкоба. Я не знала, остался ли он.
— Билли знает, что ты здесь? — Как только я спросила, я поняла, что он должен был знать — это единственное объяснение, почему сегодня он был такой довольный.
— Я уверен, что Сэм ему рассказал. Зайду к нему после… после вечеринки.
— Она будет так рад, что ты вернулся домой.
Джейкоб немного отстранился и выпрямился. Одну руку он положил мне на талию, другой взял мою правую руку. Он приложил наши руки к своей груди, я чувствовала, как под моей ладонью бьется его сердце, и я догадалась, что он положил туда мою руку специально.
— Я не знаю, получу ли я больше чем один танец, — Сказал он и потянул меня, медленно кружа, что абсолютно не подходило темпу музыки звучавшей позади нас. — Я постараюсь сделать все как можно лучше.
Мы двигались в ритме его сердца под моей рукой.
— Я рад, что пришел, — тихо произнес Джейкоб, спустя некоторое время. — Я не думал, что приду. Но хорошо, что увидел тебя… в последний раз. Это совсем не так грустно как я ожидал.
— Я не хочу, чтобы ты грустил.
— Я знаю. И сегодня я пришел не затем, чтобы ты чувствовала себя виноватой.
— Нет — я счастлива, что ты пришел. Это самый лучший твой подарок.
Он рассмеялся.
— Это хорошо, потому что, у меня не было времени заскочить за настоящим подарком.
Мои глаза привыкли к темноте, и теперь я могла увидеть его лицо, выше, чем я ожидала. Неужели он продолжает расти? Теперь в нем больше двух метров.
Так хорошо спустя столько времени снова видеть это знакомое лицо— глбоко посаженные глаза скрытые тенью густых черных бровей, высокие скулы, блестящие зубы, полные губы растянутые в, подходящей его словам, саркастической улыбке. Края его глаз были напряжены — осторожны. Я заметила, что сегодня он вел себя очень аккуратно. Он старательно попытается сделать меня счастливой, хотел не ошибиться и не показать чего ему это стоит.
И чем только я могла заслужить, такого друга как Джейкоб?
— Когда ты решил вернуться?
— Сознательно или подсознательно? — Он глубоко вздохнул, прежде чем найти ответ на свой вопрос. — На самом деле, я не знаю. Думаю, я уже некоторое время двигался в этом направлении, может быть, именно сюда я и направлялся. Но до сегодняшнего утра я этого не понимал, а потом рванул со всех ног. Не знал, успею ли во время. — Он рассмеялся. — Не поверишь, как странно снова ходить на двух ногах. И одежда! И самое занятное то, что это кажется странным. Я этого не ожидал. Я совсем отвык от всех этих человеческих штучек.
Мы продолжали кружиться.
— Все же, было бы ужасно жаль пропустить и не увидеть тебя такой. Зрелище стоит путешествия сюда. Ты невероятно выглядишь, Белла. Такая красивая.
— Элис сегодня потратила массу времени на меня. И темнота помогает.
— Ты ведь знаешь, для меня еще не темно.
— Точно. — Чутье оборотня. Так легко можно было забыть о его способностях, он казался обыкновенным человеком. Особенно сейчас.
— Ты постригся, — заметила я.
— Ага. Так проще. Решил воспользоваться тем, что у меня есть руки.
— Выглядит хорошо, — соврала я.
Он фыркнул.
— Конечно. Я сам себя постриг ржавыми кухонными ножницами. — Он широко ухмыльнулся, а потом улыбка потухла и он посерьезнел. — Ты счастлива, Белла?
— Да.
— О’кей. — Я почувствовала, как он пожал плечами. — Наверное, это самое главное.
— Как ты сам, Джейкоб? Только правду.
— Со мной все хорошо, Белла, правда. За меня тебе больше не нужно переживать. Можешь прекратить доставать Сэта.
— Я не достаю его из-за тебя. Мне нравиться Сэт.
— Он хороший малый. Получше чем некоторые. Я тебе точно говорю, если бы я мог избавиться от голосов в моей голове, то быть волком это просто отлично.
Я рассмеялась над тем, как это прозвучало.
— Да уж, я тоже не могу заткнуть свои голоса.
— В твоем случае, это будет означать сумасшествие. Правда, я и так знаю, что ты чокнутая, — подразнил он.
— Спасибо.
— Сумасшествие наверно проще, чем слышать мысли всей стаи. Сумасшедшим их голоса не присылают нянек.
— Чего?
— Сэм тут. И еще кое-кто. Я думаю, просто на всякий случай.
— На какой случай?
— На случай, если я не сдержусь, что-то типа такого. На случай, если я решу испортить праздник. — Он быстро сверкнул улыбкой — кажется, такая идея пришлась ему по душе. — Но я пришел не для того, чтобы испортить тебе свадьбу, Белла. Я здесь, чтобы… — он замолчал.
— Довести её до совершенства.
— Высокая цель.
— Хорошо, что ты такой высокий.
Он застонал от моей плохой шутки и вздохнул.
— Я здесь, потому что я твой друг. Всё ещё твой лучший друг.
— Сэму следует больше доверять тебе.
— Ну, может быть это я такой сверхчувствительный. Может быть, он все равно пришел бы сюда, чтобы присмотреть за Сэтом. Здесь очень много вампиров, а Сэт не относится к этому с должной серьезностью.
— Сэт знает, что опасность ему не грозит. Он понимает Калленов лучше, чем Сэм.
— Конечно-конечно, — сказал Джейкоб примирительно, не допустив начало ссоры.
Странно было видеть его таким дипломатичным.
— Просто насчет голосов, — сказала я. — Хотелось бы мне сделать все лучше — и много что исправить.
— Не так уж все и плохо. Всёго лишь небольшое уныние.
— Ты… счастлив?
— Почти. Но мне достаточно. Сегодня звезда — ты.
Он усмехнулся.
— Спорим, ты просто в восторге от этого. Центр всеобщего внимания.
— Да. Не могу нарадоваться вниманию.
Он рассмеялся и посмотрел за мою голову. Поджав губы, он изучал мерцающее сияние праздника, грациозные па танцоров, летящие с гирлянд лепестки. Я смотрела вместе с ним. Все это было таким далеким от нашего темного, тихого места. Казалось, что мы смотрели на кружащиеся белые снежинки в стеклянном шаре.
— Этого у них не отнимешь, — сказал он. — Они знают, как организовать вечеринки.
— Элис — это природная стихия, которую не возможно остановить.
Он вздохнул.
— Песня кончилась. Как думаешь, мне позволят станцевать еще один танец? Или я прошу слишком много?
Я покрепче сжала его руку.
— Ты можешь танцевать со мной сколько захочешь.
Он рассмеялся.
— Это будет забавно. Наверное, двух будет достаточно. Не хочу, чтобы пошли сплетни.
Мы снова закружились.
— Думаешь, теперь я смогу сказать тебе прощай? — пробормотал он.
Я попыталась сглотнуть комок в горле, но у меня никак не получалось.
Джейкоб посмотрел на меня и нахмурился. Он провел пальцами по моей щеке, стирая мои слезы.
— Плакать должна не ты, Белла.
— Все плачут на свадьбах, — сказала я.
— Но ты этого хочешь?
— Да.
— Тогда улыбнись.
Я попыталась. Он рассмеялся, увидев мою гримасу.
— Я хочу запоминать тебя такой. Притворюсь что…
— Что? Что я умерла?
Он сжал зубы. Он боролся с собой — с решением сделать свое появление здесь подарком, а не осуждением. Могу догадаться, что он хотел мне сказать.
— Нет, — в итоге произнес он. — Но я буду видеть тебя такой. Розовые щечки. Сердце бьется. Две левые ноги. Всю тебя.
Я специально изо всех сил наступила ему на ногу.
Он улыбнулся.
— Вот это моя девочка.
Он хотел сказать что-то еще, но резко захлопнул рот. Снова сражаясь, сжимая зубы и удерживая слова, которых он не хотел произносить.
Мои отношения с Джейкобом были такие простые. Такие же естественные как дыхание. Но после того как Эдвард вернулся в мою жизнь, они превратились в постоянное напряжение. Потому что, в глазах Джейкоба, выбрав Эдварда, я выбрала судьбу хуже, чем смерть, ну или, по крайней мере, приравненную к ней.
— Что такое, Джейк? Просто скажи. Ты можешь сказать мне все что угодно.
— Я… Мне нечего сказать тебе.
— Ох, пожалуйста. Говори.
— Это правда. Это не… не вопрос. Я хочу, чтобы ты мне кое-что сказала.
— Спрашивай.
Еще минуту он сражался, а потом выдохнул:
— Я не должен. Это не важно. Просто нездоровое любопытство.
Я поняла, о чем он спрашивал, потому что слишком хорошо его знала.
— Не сегодня, Джейкоб, — прошептала я.
Джейкоб даже больше чем Эдвард был одержим моей человечностью. Он словно сокровище ценил каждые удары моего сердца, зная, что они сочтены.
— О, — произнес он, попытавшись сгладить свою радость. — О.
Зазвучала новая песня, но в этот раз он этого не заметил.
— Когда, — прошептал он.
— Точно не знаю. Через неделю, может быть через две.
Его голос изменился, в нем послышались оборонительные, насмешливые нотки:
— А в чем причина задержки?
— Я просто не хочу провести свой медовый месяц, корчась от боли.
— А как ты хочешь его провести? В шашки играть? Ха-ха.
— Очень смешно.
— Да, шучу я, Беллс. Но я, честно, не вижу смысла. Ты не можешь провести настоящий медовый месяц с твоим вампиром, так зачем притворятся? Называй вещи своими именами. Уже не в первый раз ты откладываешь. Хотя, это хорошо. — Сказал он, резко посерьезнев. — Тут нечего стеснятся.
— Я ничего не откладываю, — тут же бросила я. — И, да, я могу по-настоящему провести медовый месяц! Я могу делать все что захочу! Перестань лезть в мои дела!
Он резко остановил наше медленное кружение. На какой-то момент я думала, что он наконец-то заметил, что музыка поменялась, а я копалась в своей голове и думала как загладить нашу маленькую размолвку, прежде чем он попрощается. Мы не должны расставаться на такой ноте.
И тут его глаза широко раскрылись, в них я заметила какой-то странный смущенный ужас.
— Что? — выдохнул он. — Что ты сказала?
— О чем…? Джейк? Что не так?
— Что ты имеешь в виду? Провести медовый месяц по-настоящему? Будучи человеком? Ты шутишь? Это жестокая шутка, Белла!
Я смерила его взглядом.
— Я сказала тебе, не лезь, Джейк. Это совсем не твое дело. Я не должна… мы не должны даже говорить про такое. Это личное…
Его огромные руки сжали мои предплечья, пальцы впились в кожу.
— Ой, Джейк! Пусти!
Он потряс меня.
— Белла! Ты разум потеряла? Ты не можешь быть такой дурой! Скажи, что ты пошутила!
Он еще раз тряханул меня. Его руки твердые как поручни, дрожали, посылая вибрации глубоко мне в кости.
— Джейк — остановись!
Внезапно темнота вокруг нас заполнилась.
— Убери от нее свои руки! — голос Эдварда был холоден как лед, и резал словно бритва.
За Джейкобом, из черной ночи раздался низкий рык, и затем второй, перекрывая первый.
— Джейк, братишка, отойди, — услышала я уговоры Сэта Клируотера. — Ты не в себе.
Джейкоб замер, его глаза все так же широко раскрыты и смотрели на меня.
— Ты делаешь ей больно, — прошептал Сэт. — Отпусти ее.
— Сейчас же! — прорычал Эдвард.
Руки Джейкоба упали, и кровь с болью сразу же устремилась по моим сдавленным венам. Я даже не успела заметить, как пару горячих рук заменили другие, прохладные, и вдруг воздух засвистел позади меня.
Я моргнула, и обнаружила что стою метрах в двух от того места где только что была. Передо мной стоял напряженный Эдвард. Между ним и Джейкобом стояли два гигантских волка, но мне они не показались агрессивно настроенными. Похоже, они просто пытались предотвратить драку.
И Сэт — долговязый, пятнадцатилетний Сэт. — Своими длинными руками обхватил трясущееся тело Джейкоба, и тянул его прочь. Если Джейкоб изменится так близко от Сэта…
— Давай же, Джейк. Идем.
— Я убью тебя, — сказал Джейкоб, его голос был полон ярости, и прозвучал тихо как шепот. Его глаза смотрели на Эдварда, и горели от бешенства. — Я сам убью тебя! Прямо сейчас! — он конвульсивно задергался.
Самый большой волк, черный, резко рыкнул.
— Сэт, уйди с дороги, — прошипел Эдвард.
Сэт снова потащил Джейкоба. Джейкоба ослепила ярость, и Сэту удалось протащить его еще на пару метров прочь. — Не делай этого Джейк. Отойди в сторону. Давай.
Сэм — самый большой черный волк — присоединился к Сэту. Он приложил свою массивную голову к груди Джейкоба и толкнул его.
Так они трое — тащащий Сэт, Джейк весь дрожа, Сэм толкая — быстро скрылись в темноте.
Второй волк смотрел им в след. В слабом свете, я не могла определить точно, какого цвета была его шерсть — может быть, шоколадно-коричневая? Это мог быть Квил.
— Мне так жаль, — прошептала я волку.
— Теперь все уже хорошо, Белла, — проговорил Эдвард.
Волк посмотрел на Эдварда. Его взгляд был не дружелюбный. Эдвард холодно кивнул ему. Волк раздраженно фыркнул и присоединился к остальным, они исчезли.
— Хорошо, — сказал Эдвард сам себе, и затем посмотрел на меня.
— Вернемся.
— Но Джейк…
— Сэм ему поможет. Он ушел.
— Эдвард, мне так жаль. Я такая дура…
— Ты ничего плохого не сделала…
— Я такое трепло! Почем бы мне… Я не должна была позволить ему такого. О чем я думала?
— Не переживай, — он коснулся моего лица. — Нам нужно вернуться на праздник, прежде чем кто-то заметит наше отсутствие.
Я тряхнула головой, пытаясь придти в себя. Прежде чем кто-то заметит? Неужели кто-то это пропустил?
Затем, когда я все обдумала, я поняла, что стычка, которая мне показалась настоящей катастрофой, в реальности, произошла в темноте, очень тихо и быстро.
— Дай мне две секунды, — взмолилась я. Внутри меня царил хаос из паники и печали. Но все это было не важно, сейчас самое главное было — сохранять непроницаемое лицо. Я знала, теперь мне придется научиться хорошо играть свою роль.
— Мое платье?
— Ты выглядишь отлично. Ни один волосок не выбился.
Я сделала два глубоких вдоха.
— О’кей. Пошли.
Он обнял меня и вывел на свет. Когда мы прошли под мерцавшими огоньками, он осторожно развернул меня на танцевальную площадку. Мы смешались с другими танцорами, словно наш танец никто и не прерывал.
Я смотрела по сторонам на гостей, но никто не испугался и не выглядел шокированным. Только самые бледные лица демонстрировали какие-то знаки волнения, но они хорошо их прятали. Джаспер и Эммет вместе стояли у края площадки, и я подозреваю, что они были неподалеку во время столкновения.
— Ты…
— Я в порядке, — заверила я. — Не верится, что я это сделала. Что со мной не так?
— С тобой все так.
Я была так рада видеть здесь Джейкоба. И я знаю, какая для него это была жертва. А потом я все разрушила, превратила его подарок в катастрофу. Меня надо изолировать, чтобы моя глупость больше ничего сегодня вечером не испортила. Я отложу это в сторону, закрою в ящик и разберусь позже. У меня будет масса времени для самобичевания, и ничего я уже не смогу сделать, чтобы все исправить.
— Все закончилось, — сказала я. — Давай сегодня не будем об этом вспоминать.
Я ожидала, что Эдвард быстро согласиться, но он молчал.
— Эдвард?
Он закрыл глаза и прижался лбом к моему лбу.
— Джейкоб был прав, — прошептал он. — О чем я думал?
— Он не прав. — Я старалась, чтобы толпа друзей ничего не заметила на моем лице. — Джейкоб слишком предвзято ко всему относится, и поэтому не может трезво рассуждать.
Он что-то тихо бормотал, нечто вроде:
— …нужно было позволить ему убить меня за такие мысли…
— Перестань, — яростно заявила я. Обхватила его лицо своими ладонями и ждала, когда он откроет глаза. — Ты и я. Только это важно. Сейчас тебе позволено думать только об этом. Ты слышишь меня?
— Да, — вздохнул он.
— Забудь, что приходил Джейкоб. — Я смогу это сделать, и я сделаю это. — Ради меня. Обещай, что ты забудешь это.
Он смотрел мне в глаза какое-то время, прежде чем ответить:
— Я обещаю.
— Спасибо. Эдвард, я не боюсь.
— Я боюсь, — прошептал он.
— Не нужно, — я глубоко вздохнула и улыбнулась. — Кстати, я тебя люблю.
Он слегка улыбнулся мне в ответ.
— Поэтому мы здесь.
— Ты монополизировал невесту, — сказал Эммет, показавшись из-за плеча Эдварда. — Позволь потанцевать с моей маленькой сестричкой. Может это мой последний шанс заставить ее покраснеть.
Он громко расхохотался, на него никогда не действовала серьезная атмосфера, он всегда вел себя непринужденно.
Оказалось, что еще полно народу с кем я не успела потанцевать, и я получила шанс по-настоящему собраться и отвлечься. Когда Эдвард снова потребовал меня, я обнаружила, что ящик с мыслями о Джейкобе закрыт плотно и надежно. Когда он обнял меня, я смогла снова почувствовать радость, ту свою уверенность, что все в моей жизни сегодня вечером встало на нужные места. Я улыбнулась и положила голову ему на грудь. Он крепче прижал меня к себе.
— К этому можно привыкнуть, — сказала я.
— Только не говори мне, что смогла преодолеть свои проблемы с танцами?
— С тобой танцы не так уж плохи. Но я имела в виду другое, — я прижалась к нему теснее. — Никогда не отпускать тебя.
— Никогда, — пообещал он мне, и склонился, чтобы поцеловать меня. Это был настоящий поцелуй — настойчивый, медленно набирающий силу…
Я чуть было не забыла, где нахожусь, когда раздался голос Элис:
— Белла! Пора!
Я почувствовала легкое раздражение на свою новую сестру за такое вмешательство.
Эдвард проигнорировал ее, его твердые губы целовали меня, более убедительно, чем раньше. Сердце мое забилось быстрее, и мои ладони прижались к его мраморной шее.
— Вы хотите пропустить самолет? — требовательно заявила Элис, прямо рядом со мной. — Я уверена, у вас будет отличный медовый месяц — разобьете лагерь в аэропорту и будете ждать следующего рейса.
Эдвард чуть повернулся к ней и проговорил:
— Уходи, Элис, — и снова вернулся к поцелую.
— Белла, ты хочешь оказать в самолете в этом платье?
Я мало обращала на неё внимания. В этот момент мне было все равно.
Элис тихо зарычала.
— Эдвард, я расскажу ей, куда ты ее везешь. Точно расскажу.
Он замер. Затем отстранился от меня и смерил любимую сестру яростным взглядом.
— Ты такая мелкая, но раздражать умеешь по крупному.
— Я выбирала прекрасное выходное платье не для того, чтобы его выкинуть, — отрезала она, и взяла меня за руку. — Пойдем со мной, Белла.
Она тащила меня за собой, а я встала на цыпочки, чтобы поцеловать его еще один раз. Она нетерпеливо дернула меня, утаскивая прочь от Эдварда. Вокруг нас послышались несколько смешков. Я сдалась и позволила ей увести себя в опустевший дом.
Она казалась раздосадованной.
— Прости, Элис, — извинилась я.
— Я тебя не виню, Белла, — вздохнула она. — Кажется, ты ничего не можешь с собой поделать.
Я захихикала от ее мученического вида, и она нахмурилась.
— Спасибо, Элис. Прекраснее свадьбы ни у кого никогда не было, — искренне сказала я. — Все было именно так как нужно. Ты лучшая, самая умная, самая одаренная сестра во всем мире.
После таких слов она оттаяла, и широко улыбнулась.
— Я рада, что тебе понравилось.
Рене и Эсме ждали наверху. Все втроем они быстро помогли мне снять платье и надеть выходной ансамбль от Элис. Я была благодарна, когда кто-то спас меня от возможной в будущем головной боли и вынул все заколки из моих волос, они свободно рассыпались по спине, все еще волнистые после укладки. Мама плакала не переставая.
— Я позвоню тебе, когда буду знать, куда я еду, — пообещала я, обнимая ее на прощание. Я знала, что тайна медового месяца сводит ее с ума. Мама ненавидела секреты, кроме тех случаев, когда сама была к ним причастна.
— Я скажу тебе, как только она уедет, — опередила меня Элис, самодовольно улыбаясь моему оскорбленному виду. Какая несправедливость, я узнаю все самая последняя.
— Ты должна приехать ко мне и Филу очень, очень скоро. Теперь твоя очередь ехать на юг — увидеть, наконец, солнце, — сказала Рене.
— Сегодня дождя не было, — напомнила я ей, избегая прямого ответа на ее просьбу.
— Это чудо.
— Все готово, — сказала Элис. — Твои чемоданы в машине, Джаспер их отнес. — Она потянула меня к лестнице, следом шла Рене, все еще обнимая меня.
— Я люблю тебя, мама, — прошептала я, когда мы спускались. — Я так рада, что у тебя есть Фил. Заботьтесь друг о друге.
— Я тоже люблю тебя, Белла, милая.
— Прощай, мама. Я люблю тебя, — снова сказал я, чувствую, как сдавило горло.
Эдвард ждал меня внизу лестницы. Я взяла его протянутую руку, но отстранилась, всматриваясь в небольшую толпу ожидающих нашего отъезда.
— Папа? — спросила я, ища его глазами.
— Вон там, — проговорил Эдвард. Он протащил меня через гостей, они расступались, давая нам дорогу. Мы нашли Чарли, неловко жмущегося к стенке позади всех, казалось, он что-то скрывал. Краснота вокруг глаз все объяснила.
— О, папа!
Я обняла его за талию, снова хлынули слезы — я так много плачу сегодня. Он похлопал меня в ответ.
— Иди, уже. Ты же не хочешь опоздать на самолет.
С Чарли трудно разговаривать про любовь, мы были так похожи, всегда начинали говорить о каких-то мелочах, чтобы избежать смущающей демонстрации чувств. Но сейчас не было времени на застенчивость.
— Я всегда буду любить тебя, папа, — сказала я ему. — Не забывай это.
— Ты тоже, Беллс. Всегда любил тебя, всегда буду любить.
Мы расцеловались в щеки.
— Позвони мне, — сказал он.
— Скоро, — пообещала я, зная, что это все что я могла пообещать. Только телефонный звонок. Мои папа и мама больше никогда меня не увидят. Я очень изменюсь, и стану очень опасной.
— Тогда, иди, — хрипло сказал он. — Ты ведь не хочешь опоздать.
Гости разошлись, пропуская нас. Эдвард прижал меня сильнее, когда мы сбегали.
— Ты готова? — спросил он.
— Да, — ответила я, и знала, что это была чистая правда.
Все зааплодировали, когда Эдвард поцеловал меня на пороге. Затем, когда началась рисовый водопад, поспешил к машине. Большинство риса ушло мимо цели, но кто-то, наверное Эммет, бросал с сверхъестественной точностью, и в меня попало много рикошетов от спины Эдварда.
Машина была украшена множеством цветов, которые тянулись по всей её длине, и за бампером свисали длинные тонкие ленты, к которым была привязана дюжина туфлей — дизайнерская, абсолютно новая обувь.
Пока я залезала в машину, Эдвард стряхивал с меня рис, а потом он оказался внутри и мы уже уносились прочь. Я махала из окна и кричала «Я вас люблю» в сторону крыльца, где моя семья махала мне в ответ.
Последнее что я запомнила, это мои родители. Фил нежно обнял Рене. Она тоже обнимала его одной рукой, а вторую протягивала Чарли. Так много разных проявлений любви, столь гармоничных в этот момент. Эта картинка казалась мне очень обнадеживающей.
Эдвард сжал мою руку.
— Я люблю тебя, — сказал он.
Я склонила голову к его руке.
— Поэтому мы и здесь, — процитировала я его.
Он поцеловал мои волосы.
Когда мы свернули на темное шоссе, и Эдвард прибавил скорости, сквозь урчание мотора, я услышала шум, который шел позади из леса. Если я слышала его, значит, и он тоже слышал. Но он ничего не сказал, когда звук медленно затихал на расстоянии. Я тоже ничего не сказала.
Пронизывающий, убитый горем вой слабел, а потом и вовсе пропал.
Глава 5
Остров Эсме
— Хьюстон? — спросила я, изумленно поднимая брови, когда мы прилетели в Сиэтл.
— Всего лишь остановка в пути, — усмехаясь, уверил меня Эдвард.
Я почувствовала, что заснула, только тогда, когда он разбудил меня. Я с трудом понимала, что происходит, когда он стал тянуть меня через терминал, и изо всех сил пыталась не забыть, как открывать глаза после каждого их закрывания. Мне понадобилось несколько минут, чтобы понять, где находимся, когда мы вновь совершили посадку, и собираемся ли мы дальше продолжить полет.
— Рио-де-Жанейро? — с тревогой спросила я.
— Всего лишь следующая остановка, — ответил он.
Перелет в Южную Америку был долгим, но мне было весьма удобно сидеть в широком кресле первого класса, да и в объятиях Эдварда, который укачивал меня.
Я спала и проснулась в сильнейшей тревоге — мы уже подлетали к аэропорту и лучи солнца проникали в окна самолета. Мы не задержались в аэропорту для следующего перелета, который я ожидала. Вместо этого мы взяли такси, пробираясь по темным, переполненным, шумным улицам Рио-де-Жанейро. Я не понимала ровным счетом ничего из того, что говорил Эдвард по-португальски водителю, но предположила, что мы поедем в гостиницу, прежде чем наша поездка продолжится. Острый приступ боли, чем-то похожий страх перед публикой, скрутил мой живот, стоило мне только подумать об этом.
Такси все ехало через толпу людей, пока она постепенно не поредела, а мы все продолжали свой путь куда-то на запад, туда, где бушевал океан.
Мы остановились в порту.
Эдвард шел впереди меня к длинной линии белых яхт, которые причаливали в почерневшей ночной воде. Лодка, у которой он остановился, была меньше, чем другие и более обтекаемой по форме — очевидно, она была предназначена для большой скорости, а не для размещения грузов. Но всё же она была куда более роскошной, да и более грациозный, нежели остальные. Эдвард легко, несмотря на тяжелые сумки, которые нес, запрыгнул на борт. Он бросил их на палубу и встал на самый край, чтобы помочь мне.
Я молча наблюдала за тем, как он подготовил лодку к отплытию, удивляясь тому, как умело он это делал, ведь до этого он никогда не упоминал что интересуется лодками. Н если подумать — он ведь был хорош буквально во всем.
Поскольку мы шли на восток через открытый океан, я попыталась вспомнить всю географию, что только осталась у меня в голове. Насколько я помнила, возможно, мы были не так далеко от востока Бразилии… если конечно мы не плывем в Африку…
Но Эдвард увеличил скорость, в то время как за бортом медленно угасали огни Рио, пока вовсе не исчезли позади нас. На лице Эдварда была знакомая улыбка, он получал удовольствие от скорости. Лодка рассекала волны, и я вся покрылась брызгами.
В конце концов, любопытство, с которым я долго изо всех сил сражалась, взяло свое:
— Нам очень далеко плыть? — спросила я.
У Эдварда не было привычки забывать, что я человек, и я задавалась вопросом — не уж-то он запланировал он жить на этой лодке какое-то время?
— Примерно полчаса, — он посмотрел мне на руки, которые вцепились в сидение, и усмехнулся.
Что ж, хорошо, подумала я про себя. В конце концов, он был вампиром. Вполне возможно, мы плывем в Атлантиду.
Двенадцатью минутами позже, сквозь рев двигателя он позвал меня по имени:
— Белла, посмотри туда, — он указал прямо перед собой.
Я видела сначала только тьму, да и серебристую дорогу луны на воде. Но я никак не могла найти то, на что он показывал, пока не заметила что-то черное и низкое, освещенное блеском лунного света в волнах. Я прищурилась, и силуэт стал более ясным. Силуэт превратился в приземистый, неровный треугольник, с одной стороны вытянутый больше, чем с другой. Мы подплывали ближе, и я смогла увидеть призрачные очертания, колеблющиеся подобно легкому ветерку.
Затем я еще раз сфокусировала свой взгляд, и все части соединились в единое целое: маленький остров возвышался над водой, пальмы с волнующимися на ветру ветвями, берег, очерченный светом луны.
— Где мы? — удивленно пробормотала я, в то время как он сменил курс и мы направились к северной стороне остова.
Он услышал меня, несмотря на шум двигателя и расплылся в улыбке, которая замерцала в лунном свете.
— Это остров Эсме.
Лодка замедлила свой ход и поплыла к пристани, построенной из досок, которые в свете луны казали белыми. После того как двигатель стих, наступила тишина. Остались только волны, легко бьющие о борт лодки и шелест ветра в пальмах. Воздух был теплым, влажным и ароматным — подобно пару после горячего душа.
— Остров Эсме? — тихо произнесла я, но все же слишком громко для столь тихой ночи.
— Подарок от Карлайла — Эсме предложила нам одолжить его.
Подарок. Кто дает остров в подарок? Я нахмурилась. Я таки и не могла привыкнуть, что щедрость была для Эдварда обычной манерой поведения.
Он разместил чемоданы на пристани и обернулся ко мне, улыбаясь своей безупречной улыбкой. Вместо того чтобы взять меня за руку, он потянулся я взял меня на руки.
— Разве для этого не требуется порог? — спросила я, затаив дыхание, когда он перепрыгнул через борт лодки. Он усмехнулся.
— Я не я — если все не идеально, — сказал он, держась одной рукой за лодку, а другой — держа меня. Он пронес меня мимо пристани к белой тропинке из песка, идущей через джунгли.
В течение некоторого времени я могла видеть только темноту джунглей, но затем впереди я увидела свет. Когда свет превратился в дом, два ярких квадрата стали широкими окнами, между которыми была входная дверь, страх перед публикой напал снова, да еще сильней, чем прежде, когда я решила, что мы направляемся в гостиницу. Мое сердце ушло в пятки, а дыхание перехватило. Я чувствовала взгляд Эдварда на своем лице, но я не хотела ответить на этот взгляд. Я смотрела прямо перед собой, не видя ничего.
Он не спросил, о чем я думаю, что было не похоже на него. Я предположила, что он также взволнован, как и я.
Он оставил чемоданы на веранде, чтобы открыть двери — они оказались не заперты.
Прежде чем переступить порог, Эдвард смотрел на меня и ждал пока я поймаю его пристальный взгляд.
Зажигая везде свет, он нес меня через весь дом, и мы оба молчали. Моим первым впечатлением о этом доме было то, что он был слишком уж большим для такого небольшого острова, да и странно, что все здесь казалось знакомым. Я привыкла к пастельным светлым тонам предпочитаемых Калленами и поэтому чувствовала себя, словно дома. Я не могла сосредоточиться ни на каких специфических особенностях. Биение, пульсирующее в висках, делало все немного расплывчатым.
Затем Эдвард остановился и включил последний светильник. Комната была большой и белой, а дальняя стена оказалась стеклянной — всё как предпочитали мои вампиры.
За пределами дома, луна отражалась на белом песке, а в нескольких ярдах от дома сверкала волны. Но я едва придавала этому значение.
Мое внимание привлекла огромная белая кровать в центре комнаты с свисающим волнами балдахином с облаками, сделанный на манер москитной сетки. Эдвард опустил меня на ноги.
— Я… пойду за багажом.
Комната была более теплой и душной, чем тропическая ночь снаружи. Капелька пота проступила на моем затылке.
Я сделала несколько медленных шагов вперед, пока не смогла коснуться воздушной материи балдахина. Мне было просто необходимо удостовериться, что все это правда.
Я не слышала как Эдвард вернулся. Вдруг его холодные пальце стали ласкать мою шею, смахнув каплю пота.
— Что-то немного жарковато тут, — сказал он извиняющимся тоном, — я подумал… что так будет лучше.
— Терпимо, — выдохнув, пробормотала я, и он хихикнул. Это был нервный смешок, что у него редко случалось.
— Я постарался подумать обо всем, что сделает это… легче.
Я шумно сглотнула, все еще не поворачиваясь к нему. Был ли здесь медовый месяц подобный нашему? Я знала ответ. Нет. Не был.
— А что если, — сказал Эдвард медленно, — если… для начала… может ты хотела бы поплавать со мной?
Он сделал глубокий вздох, и его голос стал более спокойным, когда он снова заговорил:
— Вода очень теплая. Этот пляж тебе понравиться.
— Звучит неплохо, — мой голос надломился.
— Я уверен, что ты захотела почувствовать себя человеком ещё минуту или две… Это была долгая поездка.
Я тупо кивнула. Я едва чувствовала себя человеком, возможно, несколько минут только всё же помогли бы. Его губы дотронулись до моего горла, чуть ниже моего уха.
Он засмеялся, и его прокладное дыхание щекотало мою напряженную кожу.
— Но не слишком долго, миссис Каллен.
Я вздрогнула при звуке моего нового имени. Его губы скользили вниз по шеи до плеча.
— Я буду ждать тебя в воде.
Он прошел мимо меня к двери, которая выводила прямо на пляж.
По пути он сбросил рубашку, оставив ее на полу, и проскользнул через дверь, в залитую лунным светом ночь. Душный, соленый воздух витал в комнате после него.
Моя кожа воспламенилась? Я должна была, как следует осмотреть. Нет, ничего не горело. По крайней мере, я ничего не увидела.
Я напомнила себе, что мне необходимо дышать. Затем я споткнулась об огромный чемодан, который Эдвард оставил открытым. Наверное, это мой, потому что наверху была моя сумка туалетных принадлежностей. Тут было много всего розового, но я не узнавала ничего среди этого. Я взяла охапку одежды, ища что-нибудь привычное и удобное, к примеру, пару старых свитеров, и тут кое-что оказалось в поле моего зрения.
Бесчисленное множество шнурков и тисненого атласа. Нижнее белье. Самое откровенного из всего существующего нижнего белья, с французскими штучками.
Я не знала, как и когда, но когда-нибудь Элис поплатиться за это.
Оставшись одна, я пошла в ванну, окна которой выходили на тот же пляж что и дверь. Я не смогла увидеть его; и предположила, что он уже в воде.
Высоко в небе луна была почти полной, и песок блестел под ее сиянием.
Какое-то движение показалось мне — над одной из пальм; брошенная одежда трепетала на ветру.
Моя кожа снова вспыхнула.
Я сделала несколько глубоких вздохов и подошла к зеркалу.
Я выглядела так, словно проспала целые сутки. Я нашла свою расческу и принялась расчесать волосы, пока они не сделались гладкими, а между зубцами не остался целый клок. Я дважды тщательно почистила зубы. Затем я умылась и брызнула водой на свою шею. Я почувствовала себя настолько хорошо, что решила вымыть и руки. А потом поняла, что и душ мне не помешает. Я знала, что смешно принимать душ перед плаваньем, но я должна была успокоиться, а горячая вода была надежный способом.
Да и ноги было бы неплохо побрить.
После душа я завернулась в большое белое полотенце.
Теперь я столкнулась с выбором, о котором не подумала раньше. Что мне надеть? Уж не купальник. Да и снова полностью одеться, тоже было глупо.
Я даже не хотела думать о вещах, которые Элис упаковала там для меня.
Я снова начала судорожно дышать, а мои руки нервно задрожали — успокаивающий эффект душа закончил действие.
Я почувствовала головокружение, и меня охватила паника. Я села на прохладный пол и спрятала голову между коленями. Я молилась, чтобы он не увидел меня такой. Я могла только догадываться, о чем он подумает. Он мог подумать, что мы совершаем ошибку.
Но я не волновалась о том, что мы делаем ошибку. Ничуть. Я понятия не имела что делать, когда выйду из этой комнаты. Я боялась неизвестности.
Особенно во французском нижнем белье. Я знала, что я еще не готова к этому. Я чувствовала себя, как будто мне нужно выступать в театре с тысячной публикой. Как же люди делают это — преодолевают свои страхи, да еще с меньшей уверенностью, чем оставил Эдвард? Если бы там не было Эдварда, если бы я не знала каждой клеточкой своего мозга, что он любит меня настолько сильно, насколько я люблю его — всепоглощающе и безоговорочно. И если бы не это, я никогда бы не смогла встать с пола.
Но все-таки это был Эдвард.
— Не будь трусихой, — прошептала я сама себе и встала на ноги.
Я плотнее закуталось в полотенце и вышла из ванной. Мимо чемоданов, мимо большой кровати, даже не взглянув на них. Стеклянная дверь на пляж была открыта. Все казалось черно-белым в тусклом свете луны.
Я шла медленно по песку, остановившись около скривленной пальмы, на которой висела его одежда. Я прислонилась к грубой коре и еще раз превела дыхание.
Я смотрела в темноту, ища его.
Его было не трудно найти. Он стоял спиной ко мне по талию в воде и смотрел на луну. Свет луны сделал его кожу совершенно белой, подобно песку, а его мокрые волосы совершенно черными, подобно океану.
Он стоял неподвижно; и волны ударялись об него, словно о камень.
Я смотрела на гладкие линии его спины, его плеч, его рук, его шеи, безупречной формы его…
Огонь больше не ощущался на коже; тлело где-то внутри — моя неловкость, моя неуверенность.
Без колебаний я сбросила полотенце, оставив его на дереве вместе с его одеждой, и вышла в лунный свет. Я также казалось, сделана из белого песка.
Я не могла слышать своих шагов, но догадалась, что он их слышит. Эдвард не обернулся.
Я вошла в воду и поняла, что Эдвард был прав — она была теплой, как в ванне. Я шла медленно, думая о том, что под ногами. Но мои заботы были напрасными — песок под ногами оказался абсолютно мягким. Постепенно углубляясь, я шла к Эдварду. Я пробиралась через воду, пока не оказалось за его спиной. Я положила свои ладони на его прохладные руки, которые были в воде.
— Как красиво, — сказала я, смотря на луну.
— Неплохо, — ответил он без энтузиазма. Он повернулся медленно; от его движений на воде во все стороны расходились круги. На его белоснежном лице, глаза, казалось, стали серебряными. Он повернул свою ладонь так, чтобы наши пальцы смогли сплестись под водой. Было достаточно тепло, и от его прикосновений не было гусиной кожи.
— Я не могу использовать слово «красиво», только не с тобой, не в сравнении с тобой.
Я слегка улыбнулась и положила свою руку — она теперь не дрожала — ему на сердце. Белое на белом; на этот раз мы соответствовали друг другу. Он вздрогнул от моего прикосновения. Его дыхание тут же участилось.
— Я обещал, что мы попробуем, — шепнул он напряженно, — если… если я сделаю что-то не так, если я сделаю тебе больно, ты должна сразу сказать мне.
Я торжественно кивнула, все еще смотря на него. Я сделала другой шаг, и моя голова оказалась на его груди.
— Не бойся, — прошептала я, — мы принадлежим друг другу.
Я была поражена, ведь мои слова были правдой. Этот момент был настолько прекрасен, что нельзя было сомневаться в нем.
Его руки сомкнулись вокруг меня. Лето и зима. В моем теле нарастало напряжение.
— Навсегда, — прошептал он и потянул меня в более глубокую воду.
Солнце, припекавшее обнаженную кожу моей спины, разбудило меня утром. Позднее утро, возможно уже день, но в этом я была не уверена.
Все, кроме времени было ясно. Я знала точно, где была — светлая комната с большой белой кроватью, солнечный свет, проникающий через открытые окна. Облака балдахина могли бы смягчить сияние.
Я не стала открывать глаза. Я была так счастлива, и не хотелось ничего менять. Единственными звуками были шум волн, наше дыхание, биение моего сердца…
Мне было удобно, даже, несмотря на припекающее солнце. Его прохладная кожа была прекрасным средством от жары. Я лежала на его груди и его руки обнимали меня очень легко и естественно. Мне было весело вспоминать все мои опасения о сегодняшней ночи. Все страхи теперь казались глупыми.
Его пальцы нежно гладили внизу моей спины, и он знал, что я не сплю. Я так и не открыла глаз, лишь крепче обняла его вокруг шеи, чтобы быть еще ближе к нему.
Он не говорил; его пальцы перемещались вверх и вниз по моей спине, едва касаясь ее.
Я была бы счастлива остаться здесь навсегда, чтобы не нарушать этот момент, но мое тело имело другие планы. Мне стало смешно от нетерпения моего желудка. Я хотела есть. И это было подобно возвращению с небес.
— Что смешного? — прошептал он, все еще поглаживая мою спину. Звук его голоса, серьезного и охрипшего, возродил воспоминания о сегодняшней ночи, и мое лицо и шея залились румянцем.
Ответом на его вопрос было урчание в моем животе. Я засмеялась.
— Тебе тоже не удастся избежать человеческих проявлений.
Я ждала, но он так и не засмеялся. Медленно, спускаясь с небес, я пришла в себя.
Я открыла глаза; первое, что я увидела — это его бледную кожу горла и подбородка. Губы были растянулись в улыбке. Я уперлась на локоть, чтобы видеть его лицо.
Он смотрел вверх, и даже не посмотрел на меня, чтобы я могла изучить его выражение. Его лицо выражало потрясение — и послало импульс по всему моему телу.
— Эдвард? — сказала я. — Что? Что случилось?
— Это ты должна меня спросить, — сказал он жестко, без выражения.
Первое, что мне пришло в голову — результат чувства самосохранения — это то, что мне нужно задаться вопросом, что же я сделала не так. Я перебрала все в памяти, но не смогла вспомнить ничего ужасного.
Все было даже проще, чем я думала; мы приспособились быть вместе, как две части единого целого. Я была удовлетворена — мы были совместимы и физически.
Огонь и лед, так или иначе, мы могли существовать вместе, не разрушая друг друга. Большее доказательство, чем я рассчитывала. Я так и не смогла понять почему его выражение было таким строгим и холодным. Может я что-то пропустила? Его палец гладил мой лоб.
— О чем ты думаешь? — прошептал он.
— Ты расстроен. Я не понимаю. Что я…? — я не смогла закончить.
Он напрягся.
— Все так плохо, потому что я причинил тебе боль, Белла. Это правда — и даже не пытайся говорить, что это не так.
— Боль? — повторила я, и мой голос прозвучал громче, чем обычно, потому что его слова оказались для меня полной неожиданностью.
Я подняла одну бровь, его губы были напряжены.
Я быстро оценила состояние своего тела, напрягая и сгибая конечности. Просто нонсенс — все мои руки и ноги были в полном порядке. И я не чувствовала нигде боли.
Я была рассержена тем, что он омрачает это утро своими пессимистическими предположениями.
— Почему ты сделал столь поспешные выводы? Я никогда себя не чувствовала лучше, чем сейчас.
Его глаза закрылись.
— Хватит.
— Хватит что?
— Ты говоришь, что я не монстр, лишь потому, что я согласился на это.
— Эдвард, — прошептала я теперь действительно расстроенная. Он омрачил всё, что было до этого, — никогда больше не говори так.
Он не открыл глаз. Это было похоже на то, что он не хотел видеть меня.
— Посмотри на себя, Белла. И теперь скажи, что я не монстр.
Оскорбленная и потрясенная, задыхаясь, я последовала его совету. Что случилось со мной? Я не могла понять что за мягкое и пушистое, словно снег прилипло к моей коже. Я тряхнула головой, и что-то белое посыпалась с моих волос.
Я взяла мягкую и белую пушинку в руку.
— Почему я покрыта перьями? — спущено спросила я.
Он нетерпеливо выдохнул.
— Я кусал подушку. Или две. Но это не то, о чем я говорю.
— Ты… кусал подушку? Зачем?
— Посмотри, Белла! — он почти рычал. Он взял мою руку — очень осторожно — и протянул ее мне. — Посмотри на это!
На этот раз я увидела то, о чем он говорит.
Убирая перья, я увидела большие багровые синяки, которые начали проступать на бледной коже моей руки. Мои глаза стали следить за следом, который поднимался сначала к плечу, а потом спускался к ребрам. Я дотрагивалась до синяков на моем предплечье, думая, что они исчезнут, но они снова появлялись. Кожа немного пульсировала.
Очень легко — это было так трогательно — Эдвард поместил свою руку на месте моих ушибов, каждый палец соответствовал синяку.
— Ой, — пикнула я.
Я попыталась вспомнить.
Я не смогла вспомнить момент, когда он слишком сильно сжимал меня. Напротив, я помнила только желание, чтобы он прижимал меня сильнее, это доставляло мне удовольствие.
— Мне… так жаль, Белла, — прошептал он, пока я разглядывала свои синяки, — я знал, я не должен был…
Его голос понизился.
— Я так сожалею, даже не могу передать это словами, — он закрыл рукой лицо.
Я долго сидела в полном удивлении, не зная, что сказать, я видела его страдания. Это так противоречило тому, что я чувствовала.
Потрясение медленно проходило, оставляя на своем месте лишь пустоту. Пустота. Мой мозг был пуст. Я не смогла придумать, что сказать. Как я смогу объясниться с ним правильно? Как мне сделать его таким же счастливым, как я — по крайней мере, такой, какой я была несколько мгновений назад? Я коснулась его руки, но он не ответил. Я попыталась отдернуть его руки от лица, но с таким же успехом, я могла дергать руку скульптуры.
— Эдвард.
Он даже не пошевельнулся.
— Эдвард.
Ничего. Это видно будет монологом.
— Я не сожалею, Эдвард. Я не… Я не могу даже говорить. Я так счастлива. Не сердись на меня. Не надо. Мне так…
— Не говори слова «хорошо», — сказал он ледяным тоном, — если ты оценила мое здравомыслие, то не говорила бы, что все хорошо.
— Но я…
— Белла, не надо, — простонал он, — не надо…
— Нет. Надо, Эдвард.
Он убрал руку, его золотые глаза наблюдали за мной.
— Не порть всё, — сказала я, — Я очень счастлива.
— Я уже все испортил.
— Я не хочу это слушать, — остановила я его. Его зубы щелкнули.
— Черт возьми, — простонала я, — Почему ты не можешь меня понять? Так тяжело когда тебя не слышат.
Его глаза немного расширились.
— Это что-то новенькое. Тебе ведь всегда нравилось, что я не могу читать твои мысли.
— Не сегодня.
Он уставился на меня.
— Почему?
В расстройстве, я вскинула руки, и только теперь почувствовала боль, которую я до этого не замечала.
— Да потому что все это лишнее. Если бы ты только знал, что я на самом деле чувствую сейчас! Или пять минут назад, не важно. Я была совершенно счастлива. Абсолютно и полностью счастлива. А сейчас я порядком рассержена.
— Ты должна сердиться на меня.
— Ну хорошо. От этого ты будешь чувствовать себя лучше?
Он вздохнул.
— Нет. Я не думаю, что сейчас что-нибудь может заставить меня чувствовать себя лучше.
— Что? Теперь я точно сержусь. Ты погубил все мои слова, Эдвард.
Он встряхнул головой и закатил глаза.
Я сделала глубокий вдох. Я чувствовала себя такой чувствительной сейчас, но это было не плохо. Я чувствовала, словно я поднимала гири. Мне довелось испытать это на пару с Рене, когда она была одержима фитнесом. Шестьдесят пять подъемов с десятью фунтами в каждой руке. Я не смогла встать на следующее утро. Это было таким же болезненным.
Я проглотила свое раздражение и попыталась чтобы голос звучал спокойно.
— Мы знали, что нам придется быть очень осторожными Я думала, что это необходимо. Но хорошо, что это оказалось намного легче, чем я думала. И это действительно не имеет значения.
Я провела пальцами по своим рукам.
— Я думаю для первого раза, когда мы не знали что ожидать, мы все сделали прекрасно. С небольшой практикой…
Его лицо вдруг настолько побледнело, что я не смогла закончить предложение.
— Необходимо? Ты ждала этого, Белла? Ты думала, что будет хуже? Ты считаешь эксперимент успехом, потому что смогла избежать худшего? Если нет сломанных костей — это, по-твоему, победа?
Я ждала, позволяя ему выговориться. Я ждала, пока его дыхание снова станет нормальным. И когда его глаза стали спокойными, я вновь заговорила.
— Я не знала чего ждать, но я определенно не ожидала, как… как… как замечательно это было, — мой голос снизился до шепота. Мой взгляд проскользил от его лица к моим рукам.
— Да, но я не знаю, как это было для тебя. Походило ли это на мои ощущения.
Холодный палец приподнял мой подбородок.
— Это то, о чем ты волнуешься? — проговорил он через зубы, — то, что я не получил удовольствие?
Мои глаза опустились вниз.
— Я знаю, что это не одно и тоже. Ведь ты не человеком. Я только хочу сказать, что для человека — это самое лучшее, что было в его жизни.
Он молчал так долго, что я, наконец, взглянула на него. Его лицо стало более мягким, он задумался.
— Кажется, мне придется извиниться, — нахмурился он, — я и не мечтал, что буду чувствовать такое, но прошлая ночь не была… Это была лучшая ночь за всё то время, что я существую. Но я не хочу думать…
Я улыбнулась.
— Правда? Лучшая? — я тихо спросила.
Он взял мое лицо в руки, все еще осторожно.
— Я спросил у Карлайла после того, как мы заключила нашу сделку. Я надеялся, что он поможет мне. Конечно, он предупреждал меня, что это может быть очень опасно для тебя, — тень покрыла его лицо.
— Он верил в меня — это была вера, которую я не заслужил.
Я хотела протестовать, но он положил на мои губы два пальца, чтобы я не смогла прокомментировать его слова.
— Также я спросил, что я должен ждать от этого. Я не знал что это… для вампира.
Он равнодушно улыбнулся.
— Карлайл сказал мне, что физическая любовь очень мощная вещь, мощнее всего прочего. Мы редко меняемся, но сильные эмоции могут нас изменить. Он сказал, что мне не нужно волноваться, так как ты уже изменила меня, — теперь он улыбнулся более искренне.
— Я так же говорил об этом с моими братьями. Они сказали, что это приносит большое удовольствие. Как в первую секунду, когда пьешь человеческую кровь, — он нахмурил брови.
— Но я уже пробовал твою кровь, нет ничего сильнее этого… Но я не думаю, что они ошиблись. Для нас это стало другим. Чем-то большим.
— Да, это было большим. Это было всем.
— Но это не отбрасывает тот факт, что это было неправильным. Даже если ты так не считаешь.
— Что ты хочешь сказать? Ты думаешь, я всё это придумала? Почему?
— Чтобы ослабить мою вину. Но твои слова лишь попытка избавить меня от чувства вины, в то время как я совершил ошибку.
Я схватила его за подбородок и наклонилась вперед. Наши лица были в нескольких сантиментах друг от друга.
— Ты выслушаешь меня, Эдвард Каллен. Я не придумываю ничего ради тебя, понимаешь? Я даже не знаю что сказать, что сделать, чтобы ты перестал чувствовать себя несчастным. За всю мою жизнь я никогда не была так счастлива как сейчас. Даже сильнее, чем когда ты решил что твоя любовь ко мне больше, чем желание убить, или в первое утро, когда я проснулась, а ты уже ждал меня… Даже не так, когда я услышала твой голос в балетной студии, — он воскресил в памяти то опасное время, когда я была на волосок от смерти. Но я не делала паузы. Я продолжала, — или когда ты сказал «Согласен» и я поняла, что мы будем вместе навсегда. То, чтобы сейчас — самое счастливое в моей жизни, и лучшее из всего вышеперечисленного.
Он коснулся моего нахмуренного лба.
— Теперь ты чувствуешь себя несчастной. Я не хотел этого.
— Тогда не будь несчастным. Вот это неправильно.
Он напрягся, потом сделал глубокий вздох и кивнул.
— Ты права. Прошлое ушло, и я не могу сделать ничего, что изменило бы его. Нет никакого смысла в поднятии мне настроения. Я сделаю все что смогу, чтобы ты теперь была счастлива.
Я с подозрением наблюдала за его лицом, и он одарил меня улыбкой.
— Независимо от того, что делает меня счастливой?
Мой живот проурчал вместе с моими словами.
— Ты голодна.
Он стремительно встал и поднял облако из перьев. Оно напомнило мне о том, что я хотела спросить.
— Так почему ты решил разорвать подушки Эсме? — спросила я, сидя и тряся головой.
Он уже натянул штаны цвета хаки, смахивая с волос остатки перьев.
— Я не знаю, решил ли я сделать это вчера вечером, — пробормотал он, — но нам повезло — ведь это подушки, а не ты.
Он глубоко вздохнул и встряхнул головой, как будто избавляясь от плохих мыслей. Он искренне улыбнулся, но было видно, что он приложил к этому немало усилий. Я снова разлеглась на кровати, не задевая болевших мест.
Он перестал дышать. Он отвернулся от меня и так сильно сжал руки в кулаки, что показались белые суставы.
— Я выгляжу отвратительно? — спросила я, с большим трудом, придавая голосу непринужденность.
Он опять начал дышать, но все еще не поворачивался ко мне, видно хотел скрыть свое лицо.
Я прошла в ванную чтобы поглядеть на себя и закрыла дверь за собой.
Я пристально обсмотрела свое обнаженное тело в зеркало. Я имела ужасный вид. Была слабая тень на одной из моих скул, губы немного раздулись, но кроме этого, мое лицо было в порядке. Остальная часть моего тела была украшена синими и фиолетовыми пятнами.
Я сосредоточилась на синяках, которые будет труднее всего скрыть — на руках и плечах. Но они не были настолько уж страшными. Моя кожа переносила их легко. Обычно, когда синяк появлялся, я уже забывала, как его получила. Конечно, они только что проявлялись. Завтра я буду выглядеть еще хуже. Я посмотрела на свои волосы и простонала.
— Белла? — он уже был позади меня, когда я издала звук.
— Я никогда не смогу вытащить все это из моих волос!
Я указала на мою голову, похожую на гнездо курицы. Я начала выбирать перья.
— Лучше бы ты волновалась не о своих волосах, — пробормотал он. Но он пришел, чтобы поддержать меня и стал быстро выбирать перья.
— Тебе разве не смешно? Я же так глупо выгляжу.
Он не ответил; он только продолжил выщипывать перья из моих волос. И я знала ответ — в таком настроении, ему не до смеха.
— Это не поможет, — через минуту вздохнула я.
— Это все высохло. Нужно помыть голову, — я обняла его вокруг талии, — хочешь помочь мне?
— Лучше я найду что-нибудь поесть для тебя, — сказал он тихим голосом, убирая мои руки. Я вздохнула, поскольку он уже исчез.
Это было похоже на то, что как будто мой медовый месяц уже подошел к концу. От этой мысли у меня защемило сердце.
Когда я избавилась от перьев и одела незнакомое белое платье, которое скрыло фиолетовые пятна, я пошла туда, откуда исходил запах жареных яиц, бекона и сыра.
Эдвард стоял перед плитой и готовил омлет.
Запах еды сокрушил меня. Я чувствовала, что смогу съесть и тарелку и сковородку. Мой живот заурчал.
— Сюда, — он повернулся, улыбаясь, и положил тарелку на стол. Я уселась на один из двух металлических стульев и стала уплетать яйца. Они обжигали мое горло, но меня это не волновало.
Он сел рядом.
— Я кормлю тебя не так часто как нужно.
Я проглотила кусок и напомнила ему:
— Но я ведь спала. Кстати, это действительно вкусно приготовлено. Очень вкусно для того, кто не ест.
— Кулинарный телеканал, — сказал он, улыбаясь моей любимой изогнутой улыбкой.
Я была счастлива видеть это, счастлива, что он опять стал собой.
— Где ты взял яйца?
— Я попросил прислугу запасти холодильник едой. Впервые. А теперь я должен просить их убрать перья…
Он замолчал, его взгляд смотрел куда-то выше моей головы. Я не говорила, боялась опять его расстроить.
Я съела все, хотя порция была скорее для двоих.
— Спасибо, — сказала я ему. Я наклонилась через стол, чтобы поцеловать его. Он поцеловал меня на автомате, а потом отстранился от меня.
Я стиснула зубы, и задала вопрос, который мог его уязвить:
— Ты не собираешься больше прикасаться ко мне, пока мы здесь?
Он немного улыбнулся и поднял руку, чтобы погладить меня по щеке. Его пальцы гладили меня по щеке, и я не смогла побороть желание его прикосновений.
— Ты знаешь, это не то, что я подразумевал, — он вздохнул и убрал руку, — я знаю. И ты права.
Он сделала паузу. А затем заговорил снова с осуждением:
— Я не буду заниматься любовью с тобой пока ты человек. Я не могу больше причинять тебе боль.
